В последние годы Макс Фрай превратился в издательский бренд, под зонтиком его репутации стали издаваться десятки авторов самого разнообразного толка, большинство из которых лично мне кажутся совершенно нечитаемыми. К счастью сэр Макс избежал участи той же Семеновой и чужие книги выпускали не прямо под его именем, а в разнообразных "любимых книгах Фрая", после чего вообще придумали спецмарку Фрам. Хотя есть у меня подозрения что всю внутреннюю часть Хроник Ехо все-таки пишут посторонние люди, а сам Фрай только обрамляет это предисловиями про Тришу и Франка. Но все это суета, достойная упоминания только в контексте того замечательного факта, что Фрай жив и продолжает писать новые книги - Ключи из желтого металла, Большая телега - теперь к этим сокровищам волшебной фантазии добавились Сказки старого Вильнюса. Формат очень похож на большую телегу, сборник рассказов, чьи герои и сюжеты объединены только местом действия. В Телеге это были европейские города, в Сказках, как несложно догадаться - улицы Вильнюса, где в данный момент живет сам Фрай.
Очень сложно писать что-то содержательно про маленькие рассказы без общего сюжета, которые сами по размеру ненамного больше этой статьи. Разве что попытаться выделить из них что-то общее, проходящее единой нитью ариадны через лабиринт чудес и приключений. Сильнее всего Сказки объединяет как раз отсутствие сюжета в привычном смысле слова. Только начав даже не читать, а обдумывать Фрая понимаешь, насколько все-таки заштампована и однообразна наша фантастика. Есть писатели с очень красивым языком, есть авторы с глубоким сюжетом, бывают яркие персонажи, неординарные мысли и запоминающиеся образы - но все они толпятся в невидимой и неосознаваемой ни авторами ни читателями клетке. В фантастической книге должны быть плохие и хорошие, они обязаны сражаться между собой, иногда хороших не бывает вообще или все гибнут - но очень редко персонажи нашей фантастики просто живут. Хотя жизнь сама по себе может быть намного интереснее борьбы со злом. Я отмечал это в заметке про книги Демченко - редкие эпизоды мирной и счастливой жизни читались гораздо интереснее, чем очередная схватка с коварными злодеями. Само собой Фраю проще, маленькие рассказы не предполагают длинных сюжетных линий - но он проделывал подобные трюки и раньше, взять тот же Ключ из желтого металла. Да и вся серия про Ехо отличается от обычной фантастики как раз отсутствием глобального зла и перемещением охоты за волшебными преступниками на второй, а то и третий план повествования. В свое время Олди предложили считать фантастику не жанром, а методом, с помощью которого можно реализовывать практически любой жанр - от любовного романа и боевика через детективы до философских трактатов и политической сатиры. Как бы иронично не звучало, но лучше всего теоретические построения Олди развил совершенно чуждый им по духу и мировоззрению Фрай.
Возможно даже важнее первого еще один сложно передаваемый словами момент - идея и ощущение волшебной сказки само по себе. Не сказки ради чего-то или кого-то, а просто фиксация на бумаге того непередаваемого ощущения счастья, красоты и чуда, которое иногда посещает нас в повседневной жизни. Что-то похожее я ощущал только читая "Дочь Скульптора" Туве Янссон. По разнообразным статьям и эссе Фрая создается впечатление что он сам долго и упорно ищет это ощущение чуда в самых разных книгах и само собой старается выразить в собственном творчестве. Именно в этом можно при желании проследить некую эволюцию от первой книги про Ехо через Энциклопедию мифов к Большой телеге и Сказкам старого Вильнюса. Так или иначе, раз за разом Фраю удается все лучше и лучше передавать это ощущение, еще сильнее выделяясь на общем фоне нашей фантастики. Что-то похожее народ ценит в произведениях любимых Фраем Борхеса и Павича (а немного другой народ в творчестве нелюбимых Фраем Толкиена и Коэльо), но мне обе эти ветви семейства хомо читающих всегда оставались чужды в отличие от творчества Фрая, в котором чудеса мира сложились в счастливое для меня и прочих поклонников сэра Макса созвездие.
Отдельно хочется отметить качество бумажного издания - отличная бумага и роскошные иллюстрации в виде фотографий самого автора. Приятно и держать в руках и листать и на полку поставить.
Один из самых маленьких рассказов я все-таки приведу в качестве наглядного примера, надеюсь жрецы святого копирайта не сожгут меня на костре:
Мартовские игры
— Еще одну? — спрашивает Нёхиси.
Он только что продул мне с разгромным счетом и хочет отыграться. Любой на его месте хотел бы.
Я не прочь поиграть еще, но после моей сокрушительной победы на улице стало так хорошо, что я думаю — а не пойти ли туда прямо сейчас? Там ослепительно светит солнце, тучи, всего пять минут назад щедро посыпавшие город крупными хлопьями снега, стремительно разбегаются кто куда, а по мокрой булыжной мостовой улицы Ужупё ковыляет одуревшая от хмельного весеннего ветра утка, забывшая, что река совсем в другой стороне.
Я сочувственно смотрю на утку, прижавшись носом к оконному стеклу. Думаю — может, выскочить из кафе, сказать глупой птице, что она сейчас удаляется от воды? Впрочем, эта утка уже давно большая девочка. Сама разберется.
Утка и правда останавливается, некоторое время задумчиво глядит по сторонам, а потом, суматошно замахав крыльями, отрывается от земли, делает круг почета над головой бронзового ангела с трубой и улетает в сторону Вильняле. Опомнилась. Вот и молодец.
— Ну так еще одну? — настойчиво спрашивает Нёхиси.
— Пожалуй.
Мы играем в шеш-беш. Но, конечно, не в суетный Backgammon, совсем недавно придуманный каким-то англичанином.[11] Нам по сердцу «длинные нарды», древняя персидская игра, где поле уподобляется небу, движение фишек по кругу символизирует ход звезд, каждая половина доски, состоящая из двенадцати отметок для фишек, — двенадцать месяцев в году, двадцать четыре пункта равно числу часов в сутках, а тридцать шашек — число дней лунного месяца.
Именно то, что требуется.
Мы часто играем в нарды. А уж в марте не пропускаем ни одного дня. Может быть, потому, что в самом начале весны совершенно невозможно усидеть дома, а на улице уже через час становится зябко, самое время забиться в кресло в теплом сумрачном углу какого-нибудь кафе.
Впрочем, не «какого-нибудь». Место действия — это тоже очень важно.
Обычно мы играем в нарды в кафе «У ангела» на улице Ужупё — нам по душе их лаконичный интерьер, качество капучино, близость реки, вид из окон и соседство бронзового ангела, снисходительно взирающего на наши игры, пока мы столь же снисходительно взираем на него.
Нёхиси бросает кубики. Ду-беш, пять-пять. Прекрасное начало. Похоже, в этой партии удача будет на стороне Нёхиси, тут уж ничего не поделаешь. Утешением мне станет еще одна чашка капучино и рюмка грушевого коньяку. Много не потребуется, пятьдесят граммов этого нектара я могу растянуть на несколько неудачных партий. Но будем надеяться, до этого все же не дойдет.
Нёхиси по-прежнему отчаянно везет, а мне выпадает всякая ерунда; партия еще в самом разгаре, но уже ясно, что с солнышком можно попрощаться. На какое-то время.
Ставка в нашей с Нёхиси игре всегда одна и та же — погода. Единственный вопрос, по которому нам с Нёхиси никогда не договориться.
Я люблю тепло. Мне нравится солнце — в любое время года, даже летом, когда люди начинают хором жаловаться на жару, купаться среди бела дня в городских фонтанах и скорбно смотреть на небо в надежде увидеть там хоть намек на приближающуюся тучу.
А уж насколько я люблю солнце ранней весной — нет подходящих слов ни в одном из человеческих языков, чтобы описать мою страсть к этому светилу. Весной я развлекаюсь, подсчитывая расцветающие во дворах первые подснежники, пунктуально записываю результат и прикидываю — какая улица в этом году победит? Я праздную ледоход, выпивая по глотку грога из термоса на каждом городском мосту, включая безымянный полуразрушенный мост через Вильняле, от которого можно подняться наверх к улице Жвиргждино и Бернардинскому кладбищу; еще один глоток всякий раз непременно достается реке, чтобы ей веселее было делать тяжкую свою работу. Я рыщу по паркам в поисках синих пролесков, звонким свистом приветствую перелетных птиц и, когда никто не видит, целуюсь с набухающими древесными почками.
Нёхиси, напротив, по сердцу зима. Белый снег, скользкий лед, ломкий иней, пронзительный ветер, густые морозные туманы и долгие, на полдня, синие декабрьские сумерки. А еще затяжные осенние дожди, жгучие весенние заморозки, на худой конец, сойдут летние грозы — при условии, что небо будет плотно обложено тучами и станет темно, как ночью, на меньшее Нёхиси не согласится.
Нёхиси снимает последнюю шашку с доски, а у меня даже не все в доме. Если бы мы играли на деньги, пришлось бы платить двойную ставку. Но мы играем на погоду, поэтому оконные стекла уже звенят от ветра, на улице становится темно, как вечером, а на булыжную мостовую падают первые тяжелые крупные градины.
— А это не слишком? — спрашиваю я.
— В самый раз, — пожимает плечами Нёхиси.
Ну, честно говоря, да. Имеет право. Мне не спорить надо, а поскорее отыграться. Во дворе на Бокшто позавчера расцвели подснежники, и о них следует позаботиться. Предлагаю:
— Еще одну?
Нёхиси великодушно кивает. Град за окном сменяют крупные хлопья снега, который, впрочем, тает, едва коснувшись земли. Нёхиси меру знает.
В кафе пулей влетает мокрая до нитки, слегка побитая градом, но совершенно счастливая парочка. Рыжий, как предзакатное солнце, молодой человек первым делом избавляется от мокрой кепки, помогает своей спутнице снять пальто, кутает ее в полосатый плед. Они усаживаются у противоположного окна.
— Ну мы и попали, — громко говорит рыжий. — Вышли из дома весной, и вдруг опять наступила зима. По-моему, мартовской погодой управляют какие-то психи.
Нёхиси беззвучно хохочет, закрыв лицо руками. Я ухмыляюсь и кидаю кости.
Бумажная версия на Озоне
Бумажная версия на Литресе
Электронную версию купить нельзя, можно скачать с Флибусты