Моя жизнь, моя дорога, но какая она была. Я начну с начала.Родился я в начале тридцатых. Первые годы своей жизни я, конечно, не помню.Но, когда я стал что-то помнить, с этого я и начну. Было нас четверо братьев, три сестры, мать и отец. Жили мы в небольшой деревушке, домов этак двадцать пять. Такие семьи были почти в каждом доме. Деревня моя находится на границе с Латвией.
Невдалеке проходит железная дорога, дальше протекает Западная Двина, а там, за Двиной, когда-то была граница с Польшей. Вдоль границы через определенный промежуток стояли заставы, а на границе вышки. Босоногое детство промелькнуло незаметно без особых забот. Как пошел в школу, началась и трудовая жизнь по дому и в колхозе работали на разных работах. Возили сено, навоз, бороновали пахоту, возили озимые, окучивали картофель. Погрузку и разгрузку на телеги производили взрослые. Обработку земли и все работы делали на лошадях. В свободное время, когда оно было, ходили на речку купаться, ловили рыбу, играли в лапту, в палочку-стучалочку и, конечно, в войну. Зимой катались на санках, лыжи, большинство, были самодельные.
Местность возле деревни холмистая, кататься на лыжах приезжали пограничники семьями, так что было весело.
Шел тридцать восьмой год. Стали появляться слухи, что будет война с Германией. Об этом шептали взрослые, стало неспокойно на границе. Часто стали ловить нарушителей, которые все переходили на нашу сторону днем и ночью, другой раз и со стрельбой. Пограничники с собаками ловили их и обращались к жителям быть бдительными и помогать им. Пограничники стали приходить в школу и обучать нас военному делу, играть в военные игры. Однажды я проснулся ночью от шума в доме, смотрю - никто не спит, в доме военные, отец одевшись, мать тихонько плачет, брат и сестры стоят возле матери. Отца вскоре увели. Мы не знали куда, так за несколько дней из деревни по ночам увезли двенадцать мужчин, в том числе и председателя колхоза. Деревня осиротела. Но жизнь продолжалась. В конце тридцать восьмого года уехала в город старшая сестра, через полгода уехал к ней старший брат. Еще сестра вышла замуж тут же в деревне. Вскоре началась война с Польшей. Слышны были артиллерийские выстрелы на польской границе, потом выстрелов не стало слышно. К концу тридцать девятого года уехал в город еще один брат учиться. Осталось нас четверо.
В сороковом году стали к нам прибывать воинские части: артиллерия на лошадиной тяге, пехота. Расположились они в лесу и в деревне. К нам в дом разместили человек пятнадцать, спали все на полу. В деревне стояли кухни, обозы, лошади, в лесу - артиллерия. Для какой цели они прибыли, толком никто не знал, но слух доходил, что они все уйдут в Латвию. И вот однажды ночью пришел политрук в дом и скомандовал тихонько всем подъем. Все собрались в темноте и вышли на улицу. По улице шла колонна солдат, лошади тянули пушки. Шли они в сторону границы с Латвией, последней ехала повозка с кухней солдатской, внизу под топкой висело ведро между колес, в которое сыпались угольки. Так они ушли, стало скучно и пусто. Пограничники выполняли свою службу, граница была закрыта. Про войну говорить стали все больше. Но жизнь продолжалась, и дороге, на которую я вышел, не было видно конца.
В труде и заботе не заметили, как прошла зима сорок первого года. Двадцать второго июня мы встали рано, погода была хорошая, теплая, ярко светило солнце. В небе, высоко, беспокойно гудели самолеты. Мама была встревожена и все повторяла, что это не к добру, а через день мы узнали, что война. На другой день в полдень над деревней появились низко самолеты с черным крестом и стали забрасывать бомбы на железную дорогу. Все вокруг затянуло едким дымом. Солдат в нашей местности не было, кроме пограничников, которые стреляли по самолетам из винтовок. Так вошла в мою жизнь война.
Второпях стали молодежь брать в армию, а также лошадей, но не успели. Из Латвии появились беженцы. Они шли по всем дорогам кто пешком, кто на повозках, кто на машинах. Между ними шли и наши солдаты и с каждым днем их было все больше, шли также какие-то в синей форме, говорили они между собой не по нашему, держались отдельными группами. Так продолжалось недели две. Вдали слышна была артиллерийская канонада, она приближалась. Вскоре появились наши воинские части с обозами, артиллерией и ранеными. Остановились они возле нашей деревни, стали устанавливать артиллерию, зенитки и спаренные пулеметы. Нам сказали, чтобы мы уходили с беженцами или в лес подальше, а скот колхозный чтобы угнали вслед беженцам, так как придут немцы, они зверствуют и расстреливают людей. Многие бросились на станцию все побросав, думали уехать эшелонами, которые шли с Латвии, но это удалось немногим, остальные вернулись. Мы все ушли в лес подальше, забрав с собой, что могли унести и увезти на повозках вместе со скотом, а остальное попрятали в ямы и закопали. В лесу мы пробыли дня два, старики решили сходить в деревню посмотреть что там, так как кругом все было тихо. Они вернулись и рассказали, что наших солдат там нет и немцев нет. Тогда все решили возвращаться в деревню, что и сделали.
Вернулись мы, было тихо, только к вечеру стали слышны артиллерийские выстрелы километров так за двадцать пять впереди. А назавтра утром появились немцы на большаке, который проходил мимо нашей деревни. Победив страх, мы решили подойти поближе и посмотреть на них. Они ехали на мотоциклах, проскочили быстро, даже мы их и разглядеть не успели, но вскоре появились машины с солдатами. С боку машины, держась за кузов, ехали велосипедисты. Машины шли и шли, потом потянулись обозы, здоровенные лошади тянули фургоны, каких я раньше не видел, рядом шла пехота. Мы смотрели на них, они смотрели на нас. Шли молча, и вот один из солдат выхватил нож, который висел у него на поясе и бросился к нам, мы кинулись врассыпную, кто куда, я только услышал убегая их смех, но за нами никто не бежал.
Оправившись от испуга, мы вновь вернулись к дороге. Так они двигались сутки, в деревню никто из них не заходил. Впереди, куда они ушли, все сильней и сильней гремела канонада. Потом, дня через два-три, она стала затихать и совсем затихла. Там была наша линия укреплений с дотами.
В деревню приехали две их грузовые машины с солдатами, один из них мог немного говорить по-русски. Останавливаясь у каждого дома, он стал объяснять взрослым, что когда они поедут назад, чтобы приготовили по ведру картошки, масло, яичко, шпик, молоко. Картошка и молоко было у крестьян, а вот остального не было. Так они пособирали и уехали. Долго мы их так и не видели. На станции, находящейся в пяти километрах от нас, наши когда уходили все сожгли или подорвали, магазин, зернохранилище. В нашей деревне тоже был небольшой магазин, но пустой. Вокзал тоже хотели взорвать, или не успели, или не было взрывчатки, только ниши выбитые по углам остались. Хотя по лесу осталось много снарядов разного калибра, взрывчатки в ящиках, гранат, патронов, хотя были и такие ящики, написано патроны, вскрываем - гвозди для ковки лошадей. Гранаты были РГД, снабжены запалом, но ни одна из них не взорвалась, когда мы их бросали. Может, потому их солдаты и бросили?
Крестьяне стали задавать себе вопросы, что делать с посевами, которые созревали, их нужно было убирать. Что делать со скотом, которого немного осталось, с инвентарем и лошадьми. Тот скот, который угнали, попал в окружение под Великими Луками, они его бросили, а сами вернулись домой. Наш сельский совет находился на станции, и когда немцы пришли, они тоже свой гарнизон расположили там и работникам сельсовета приказали продолжать работать, только переименовали в волость. В деревнях назначили старост. И стали поступать по деревням указания уже с Волости, чтобы землю, скот, инвентарь и подсобные постройки разделили. Землю по едокам, лошадей было мало, потому делили одну лошадь на двух хозяев, чтобы было не обидно никому, все делили по номерам, которые складывали в шапку, а оттуда вытаскивали. Также и землю делили - отмеряли саженем, забивали колышки с номерами, шапку с номерами пускали по кругу. Все разделили, обиженных как будто не было, и пошла работа, каждый старался убрать урожай и обработать землю для посевной на будущий год. В это время стали появляться наши солдаты, то есть пленные, их немцы отпускали поначалу, в плен не брали. Говорили им идти в деревни и устраиваться там на работу, пока не кончится война. Вот и в нашей деревне находилось человек десять. Налоги с земли были небольшие. С Латвией границы не стало, оттуда стали приезжать к нам родственники. И у нас сестра отца с семьей и матери брат и сестра со своими семьями. Открыли костел, который был закрыт и находился не так далеко, километров восемнадцать. В нашей местности больше католики. Война ушла далеко, наступило как-будто затишье. Но это только казалось.
Вскоре появились в лесах партизаны и стали обстреливать немцев по дорогам и их гарнизонам, а однажды партизаны подорвали эшелон, который шел на фронт с эсэсовцами, но неудачно. Только паровоз сошел с рельсов, с вагонами ничего не стало. Это случилось от нас километров за двадцать, утром. Они высыпали из вагонов, подошли к месту взрыва и обнаружили следы по росе, которые тянулись к деревне, стоявшей не так далеко. Они окружили деревню, согнали всех жителей в один сарай, в котором была солома, забросали гранатами и сожгли, остался только один житель, который был в то время в другой деревне у родственников. Эта трагедия потрясла всех, но это было только началом.
Бронислав – Микельс - Славик