Тема национального менталитета столь же расплывчата, сколь и избита. Четкого понимания нет ни у кого - сколько бы ни обсуждали. Но практика доказывает его наличие. Лучше всего это видно в литературе, идеально подходящей для отображения мыслей и чувств людей. В книгах британских авторов часто сталкиваешься с одной особенностью, резко контрастирующей с литературой нашей. Это умение говорить за себя, обходиться без оценок, объяснений чужого поведения и глобальных выводов. Отображать людей и жизнь какими их увидел не стремясь переделать переделать хотя бы на словах. Совершенно чуждая для вещь для словописи на великом и могучем - хоть Толстого взять, хоть Ефремова со Стругацкими, хоть Чернышевского с Достоевским. С другой стороны даже малочитающий человек легко вспомнит Джерома Клапку Джерома, Артура Конан Дойля или Джеральда Даррела как характерный пример иного мышления. Сейчас же речь пойдет о малоизвестном, современном, но не менее интересном писателе ее величества. Питере Мейле и его автобиографическом «Годе в Провансе».

Cюжет прост до невозможности. Автор с женой решили воплотить в жизнь мечту миллионов обитателей северных широт и переселились в крестьянский дом на юге Франции. Внезапной переход от сырости и суеты в солнечно спокойствие не может не зачаровывать. Хорошо знакомое ощущение для помнящих остров Корфу и семейство Даррелов. Правда Мейла животные совсем не интересуют, в отличие от хорошей кухни, вина и общения с друзьями. А вот еще одно впечатление скорее всего разделят именно русские читатели. Шок от богатой деревни, столетия живущей без серьезных потрясений. Здешний крестьянский дом — это трехэтажный особняк с бассейном и историей в несколько веков, о каком только мечтают новорусские миллионеры, нанятый для ремонта работник прекрасно знает все хорошие рестораны на несколько сотен миль вокруг. Индустриализация завершилась много веков назад вместе с последней гражданской войной и революцией, фашисты считали французов вполне арийским народом и почти не трогали, участие в грабеже колоний помогло пройти все вышеперечисленное относительно безболезненно. Ельцина даже представить невозможно. Все накопленное предками богатство - и материальное и культурное сохранилось целым и невредимым, просто поражая знакомого с русским селом.

«Дом стоял чуть выше узкой дороги, соединяющей два средневековых горных городка: Менерб и Боньё. К нему вела хорошо утоптанная дорожка, бегущая сквозь виноградник, а потом под сводами старых вишен. Это был настоящий mas, жилище фермера, двести лет назад построенное из местного камня, который за прошедшие годы под влиянием солнца и ветра приобрел волшебный оттенок: средний между бледно-медовым и жемчужно-серым. Жизнь дома началась в восемнадцатом веке, и тогда он состоял всего из одной комнаты, но постепенно, как это принято у деревенских жилищ, разбухал, чтобы вмещать все увеличивающееся количество детей, бабушек, коз и фермерского инвентаря, и наконец превратился в довольно просторное трехэтажное строение неправильной формы. Все в нем выглядело до крайности основательным. Даже винтовая лестница, ведущая из винного погреба наверх, была сложена из массивных каменных плит. Стены метровой толщины возводились словно специально для того чтобы противостоять знаменитому местному мистралю — ветру, который как здесь говорят, отрывает уши у ослов. Сзади к дому примыкал просторный, наполовину крытый двор, а за ним располагался бассейн из белого камня. Кроме того, при доме имелись три действующих колодца, несколько старых деревьев, дающих густую тень, ряд стройных зеленых кипарисов, пышная изгородь из розмарина и гигантское миндальное дерево. Под ярким полуденным солнцем, с окнами, сонно прикрытыми деревянными ставнями, он был неотразим».

Сюжет не страдает интригами с драмой, распадаясь на множество занимательных деталей с истинно французским шармом и невольно вспоминающейся «Амели», той самой массе мелочей, определяющих человеческие характеры и судьбы. Чарующая красота повседневности древней и богатой страны - вот настроение всей книги. Тихие городки и села, с множеством местных праздников, фестивалей и ярмарок. Безмятежная жизнь в достатке и спокойствии, не превращающаяся в райскую исключительно из-за особенностей человеческой натуры.

Окружающий его мир вкупе с собственными чувствами автор описывает неизменно объективно. Даже искренняя любовь к здешней земле не приводит тотальной идеализации, не мешает ко всему относится спокойно и слегка иронично. Плетущему кружево текста человеку точно не страшна паутина собственной важности. Пьяный дед мороз, сумасшествие на дорогах, легкий обман клиентов и затянувшийся на год ремонт еще повод расстраиваться . Словами героя другой его книги «не совсем честные люди встречаются везде, но здесь они хотя бы улыбаются». Затянувшийся на год ремонтом будет единственной интригой - даже если для его завершения и придется придумывать хитрый план жене Мейла с чисто женским коварством.

«Фостен, как мы точно знали, разъезжал по соседним фермам и, словно палач-гастролер, перерезал горла и ломал шеи многочисленным кроликам, уткам, свиньям и гусям, которым было суждено превратиться в паштеты, окорока и confits. Мы считали что это довольно неожиданное занятие для столь мягкосердечного человека, безнадежно избаловавшего собственных собак, но, судя по всему, наш сосед как истинный фермер делал свое дело быстро, умело и без лишних сантиментов. Нам казалось совершенно естественным превратить кролика в домашнего любимца или душевно привязаться к гусаку, но мы были детьми города и супермаркетов, в которых расфасованная и гигиенично упакованная плоть нисколько не напоминает о живых существах, которым она когда-то уже принадлежала. Запакованная в пленку стерильная свиная котлета уже не имеет ничего общего с теплым и грязным боком живой свиньи. Но здесь, в деревне, невозможно было игнорировать прямую связь между чьей-то смертью и нашим обедом, и в будущем нам неоднократно случится мысленно благодарить Фостена за его зимние труды»

Судя по написанному в книге Мейл всей душой разделяет модную в хорошем смысле слова нелюбовь к вечной гонке и суете современных городов. И тягу к спокойной жизни рядом с природой. Но популярных среди борцов с гламурной нечистью крайностей избегает. Не предлагает бежать на край света, забывать все связанное с цивилизацией и жить в родовом поместье. Не идеализирует отсутствие мыслей и физический труд. На новом месте он продолжает работать, имея мало общего с туристами и дауншифтерами. Хотя и не гонится ни за чем, тихо живя в свое удовольствие.

В этом основная прелесть книги. Спокойный, умный и светлый рассказ из жизни современного человека. Без истерик, метаний и депрессий. Без цивилизационного кризиса Уэльбека. Под стать и язык — качественный, легкий, не пытающегося поразить заумными конструкциями по последней моде или шокировать демонстративным нарушением границ. Богатый и выдержанный — как вино с собственного виноградника.

«Игра в boules очень проста, и любой новичок может получать от нее удовольствие с самого первого дня. Сначала на поле выбрасывается небольшой деревянный шар, cochonnet. У каждого игрока имеется по три стальных шара с особым травленым узором, чтобы не путать их, и в конце раунда выигрывает тот, чей boule окажется ближе всего к cochonnet. Существуют разные способы подсчета очков и местные варианты правил, из чего принимающая команда обычно извлекает немало пользы.

В тот вечер игра велась на нашей площадке и потому подчинялась люберонским правилам:

1. Любой игрок, не имеющий в руке стакана с выпивкой, автоматически дисквалифицируется.
2. Все запрещенные приемы разрешены
3. Споры относительно расстояния до cochonnet обязательны. Ничье решение не считается окончательным.
4. Игра останавливается с наступление темноты, но только в том случае, если победитель уже выявлен. Если такового не имеется, соревнование продолжается вслепую до тех пор, пока при помощи фонарика не определиться победитель или пока cochonnet не признается безнадежно потерянным.

Приложив немало усилий, мы оборудовали площадку с хитрыми буграми и впадинами, незаметными для соперников, и основательно взрыхлили грунт, чтобы свести на нет преимущество игроков с хорошей техникой.»

(...)

«Вообще-то в этом не было ничего удивительного, поскольку в августе каждый городок и деревня устраивали какой-нибудь праздник: турнир по игре в boules, или гонки на осликах, или барбекю, или ярмарку. Деревья украшаются разноцветными гирляндами, на площади сколачивается деревянный помост для танцев, вокруг него скапливаются цыгане, аккордеонисты и продавцы сувениров, а рок-группы приглашаются из самого Авиньона. На таком празднике можно отлично провести время, но только не в том случае, если вы весь день прожили посреди строительной площадки и к вечеру заработали легкую контузию. Как бы то ни было,всю дорогу до Гуля мы мысленно заказывали себе обед и теперь желали непременно съесть его. Что значат несколько лишних человек на площади по сравнению с салатом из теплых мидий и бекона, цыпленком с имбирем и знаменитым шоколадным тортом местного шеф-повара.»

(...)

«Охота в нашей части долины началась после семи утра оглушительной канонадой, доносящейся сразу с четырех сторон. Судя по интенсивности стрельбы, каждый, высунувший нос из дома, подвергал себя смертельной опасности, поэтому, отправляясь на прогулку с собаками, я захватил белый носовой платок, чтобы в случае необходимости сразу же сдаться. Крайне осторожно мы пошли по тропинке, что начиналась за домом и вела в деревню, надеясь что любой охотник, не пожалевший деньги на лицензию, постарается удалиться от прохоженных троп и углубиться в чащу выше на склоне.

Первое, на что мы обратили внимание в лесу, - это молчание птиц. Похоже все опытные и сообразительные пернатые при звуке первых же выстрелов поспешили убраться в более безопасное место вроде Северной Африки или центра Авиньона. В былые лихие времена на ветках деревьев развешивали клетки с птицами, чтобы те пением подманивали своих диких сородичей на расстояние выстрела, но сейчас такой способ охоты запрещен, и охотникам приходится полагаться только на знание леса и повадок крылатой дичи.

В тот день мы увидели такое количество охотников, собак и оружия, что его было бы вполне достаточно для уничтожения всей популяции кроликов и дроздов на юге Франции. Однако охотники не спешили углубиться в лес и вообще не уходили далеко от тропинки. Шумными кучками они собирались на полянках и в просветах между деревьями, курили, смеялись, прихлебывали из фляжек, отрезали большими ножами куски saucisson, но никакой активной охоты, то есть единоборства человека и дрозда, мы не заметили. Возможно, охотники израсходовали все свои патроны во время утреннего салюта.»

купить Год в Провансе на Озоне