Однако, хватит мне уже упражняться в политической демагогии и в тщетно-жалких попытках психо-анализа. Так недолго и в политику податься, а этого вот не надо, не надо. Я скромный русский провинциальный парнишка, и в данный момент этого самого парнишку везут из музея на экс-американский корабль, что уныло парусит на вечном (?) приколе у одной из широких набережных реки Таэдон.
Что за беда такая стряслась с бедолагой? Как детище верфей какого-нибудь Норфолка или Фриско оказалось прикованным у брега маленькой азиатской речушки на другом конце света? Вот она, эта душераздирающая история, которую наверное до сих пор рассказывают 80 американских дедушки своим американским внучатам. Именно столько - восемьдесят человек (тогда, естественно, ещё не дедушек) а очень даже бравых моряков флота США паслись в районе Корейского полуострова, приглядывая за опасным, поднимающим свою ядовитую социалистическую голову, государством – КНДР. А было это в конце шестидесятых годов.
Неожиданно корабль окружила куча кораблей опасного государства и заставила проследовать в своё логово – то бишь в корейский порт Вонсан. По заявлениям корейских властей, судно нарушило территориальные воды их страны и шпионило за ними, корейцами, то есть поступало нехорошо. В связи с чем забрало плохих ребят к себе и отпускать не хотело. Судно называлось «Пуэбло», действовало оно как исследовательское судно, и верно, не соврали, оно действительно исследовало, только не креветок-гребешков там всяких, а как-то больше наземную жизнь. Нехорошие шпионские приборы корейской стороной были предоставлены на широкое обозрение мировой общественности, вот мол, любуйтесь, что у нас омериканские ихтиологи то исследуют, и штатам было отпираться бесполезно, тем более, восемьдесят человек было у корейцев в плену, а свирепые нравы корейцев известны всему свету, эти парни не шутят, они даже собак жрут.
После года мурыжки штаты были вынуждены публично извиниться перед Кореей (а такое в их истории случалось лишь пару раз), морячков отпустили восвояси, корабль конфисковали вместе со всем шпионским барахлом и водрузили в центре Пхеньяна как очередной триумф превосходства всего корейского (в данном случае – корейской дипломатии и корейского ВМФ) над всеми прочими ВМФами и дипломатиями. Естественно, захват «Пуэбло» местной стороной преподносится в учебниках истории и немногочисленным туристам как кровавый бой, в котором мужественные корейские моряки проявили доблесть и отвагу (на деле корейские торпедные катера шмальнули пару раз для острастки, американцы сразу сдались и пустили тех к себе на борт, при этом, надо отметить, были застрелены несколько американских ихтиологов, которые отказались сдать оружие неизвестно кому и пытались оказать сопротивление при его отборе).
А итог всей этой драмы один: три парня из Ярославля сейчас поднимаются по трапу, чтобы воочию засвидетельствовать очередной Триумф корейцев. Нас посадили на бывшем камбузе, включили фильм на русском, где за полчасика помимо непосредственно истории захвата, от которой кровь стынет в жилах, нас успели снабдить очередной дозой политинформации на тему того, что штаты – это таки полная лажа не только по части ВМФ, а ваще лажа по жизни, ну а Корея естественно молодцы. И, конечно же, новой порцией козырных фраз («посмотрите, посмотрите в эти наглые бесстыжие глаза холёного молодчика – капитана «Пуэбло». Вот его фотография у себя дома в уютном Сан-Франциско. А вот он же подписывает показания о шпионаже в пользу США в Пхеньяне, куда же, куда делась хвалёная спесь янки под пристальным надзором воинов КНА?») - за дословность фразы не ручаюсь.
Далее мы сфотографировались по очереди за штурвалом (гиды рекомендуют, практически в обязательном порядке), и грустно посмотрели на ботинки и фуражку, бережно хранимые под стеклом – всё, что осталось от капитана «Пуэбло».
Сопровождаемые любопытными взглядами молодых матросиков – на корабле несут вахту моряки ВМФ, мы спустились на благословенную землю - пхеньянскую набережную. К слову, форма солдат и моряков полностью копирует советскую военную форму пятидесятых годов, единственное, что не так давно у солдат пилотки заменили на круглые деголлевки, в результате чего типичный солдат КНА поход на французского жандарма, только кажется, что жандарм несколько щурится на солнце и болеет желтухой. А вот моряки и офицеры – не отличишь от наших, только опять-таки, неуловимое отличие таки есть – кажется, что всех наших моряков и офицеров набирают исключительно в Якутии или Эвенкии.
Мини-экскурсию по «Пуэбло» нам вела как раз такой офицер, совершенно прожжённого вида. Встреть такую в Москве вечерком в метро ещё пару десятилетий назад, сразу станет ясно – вот, майор на Лубянке закончил свой тяжёлый трудовой день и добирается домой. Кстати, фотографии с этим сотрудником музея я видел во всех без исключения немногочисленных отчётов о поездке в Корею, вероятно, эта фотография тоже желательна.
Ну а после этой встречи с детищем судостроения Эмерикэн Нэйви полувековой давности, а так же с корейскими подвигами, мы приступили к следующей немаловажной составляющей программы не только дня, но и вообще, всего турне в целом.
Мы поехали есть собаку. Нам пошли навстречу, впрочем, они почти всегда идут навстречу во всём, что касается части комфорта, и повезли в специальный собачий ресторан, хотя это и не предусмотрено программой, но мы же озвучили своё пожелание Кенни, она вечером сообщила его ещё кому-то, и утром нам сказали – на собачий ресторан дано добро. Правда, нам пришлось заплатить, так как это не входило в нашу программу, и заплатили за обед мы в Корее второй и последний раз.
От вокзала идёт широкий, прямой, как стрела, проспект, впрочем, они там все такие, со сложным корейским названием, я всё пытался запомнить, но видать не вышел для этой задачи умишком – запомнил лишь только парочку. Пытался выучить хотя бы русские переводы, но это оказалось ещё сложнее, потому что русские переводы все до боли знакомо-однояйцевые. Проспект Молодости, Славы, Юности, Ускорения, Дружбы, Победы Социализма, Победы Идей Чучхе, и просто Победы - в общем, без бутылки не разберёшься.
Её то, бутылку, мы и взяли. Бутылочка была традиционной корейской тридцатиградусной водки, я совершенно не фанат крепких спиртных напитков, но тут попробовать было делом святым, и стало быть... и немедленно выпил, вместе с Лёшенькой. Много не осилил, она невкусная, если данное прилагательное можно применить по отношение к водке вообще. Дело происходило в уединённой кабинке некоего элитарного ресторана, об элитарности нам приватно сообщила нам Кенни.
Нам этом широком, прямом, как стрела, проспекте, идущем от вокзала, находится целый ряд ресторанов, кафе, пивнух, которые, отмечу этот факт, полны народа. В нашем заведении не было общего зала в ресторанном смысле этого слова – штук шесть-семь кабинок на компании. В нескольких из них сидели ели собачек местные, а нас провели в самую дальнюю – и самую крутую и шикарную, аж с телевизерем - помещение специально для иностранцев.
Столовались мы всей честной компанией вшестером – мы втроём, оба гида и водитель – неразлучная наша компашка на целую неделю. Собачку вынесли по частям в комплекте с мисочкой с сырым яйцом и с капусткой кимчи, кою я полюбил и при первой возможности хищно пожирал. «Это спинка собачки» - любовно сказала Кении и впилась в свою часть спинки. На дальнем конце довольно похрюкивал водитель, искусно поедая палочками свою долю. Съел и я свою. Мясо – как нежная говядина, приготовленная на пару, а поскольку такое блюдо на любителя, я например вообще не люблю всё, что делается на пару, то и собачка – это тоже на любителя, а так ничего такого супер-пупер. Правда, ничего пупер-супер я и не ожидал от поедания собаки, а что такого то, ожидать, будто я от неземного вкуса над землёй воспарюсь или у меня чакры откроются?
Всем защитникам домашних животных, утончённым дамам, впечатлительным изящным юношам, и прочим внеземным эстетам, которые постоянно пытаются сказать что-то вроде: «Как так? Съесть собаку? Это же наши друзья!» или вроде «Как омерзительно – съесть брата своего меньшего», всем этим бесспорно многоуважаемым людям, хочется сказать следующее. Вот если ты съел своего пса Булю (соседского Хрулю, ментовскую немецкую овчарку Пальму – нужное подчеркнуть), то тогда да, вероятно, и можно говорить о том, что ты ешь нечто более душевно осязаемое, чем просто кусок мяса. Да и вообще, всё это наследие нашей эпохи, когда люди близки к той мысли, что мясо выращивается в пакетах в супермаркетах, а коровий язык произрастает уже нарезанным на кухнях кафе и ресторанов. Нашей эпохи, когда девушки, проезжая на машине по полям, начинают визжать в неземной неге: ой-ой, смотри, вон коровки! А вон овечки! Красотища какая! Эта эпоха далека от той, когда люди ели не абстрактный кусок мяса на тарелке, а вполне осязаемую часть своей коровы Дуньки, которую они растили много лет и которую собственноручно же и убили. Думается, люди той эпохи гораздо охотнее ели бы собак, если бы выросли в несколько ином социуме.
Ну так вот, уважаемые эстеты, спешу заверить вас, что я отношусь к той породе людей, которая любит отделять мух от котлет, а именно отличает физическую составляющую от психологической. Физическая – есть то, что вы имеете перед собой на тарелке кусок мяса. Он – физически существующий объект. Он нейтрален по своей сути. Это просто кусок мяса. Но поедатель этого куска, - он сам вкладывает в него составляющую психологическую. Это нежная свинина под соусом карри от одного из лучших поваров? Мммм, вкуснятина. Это собака? Фу, какая гадость, меня сейчас стошнит. Но мы забыли о том, что меняется то только психологическая составляющая, физическая - она всегда неизменна. Это просто кусок мяса. И если вам представить кусок собачатины как нежнейшую говядину – любой гринписовец, самый щедрый попечитель Фонда Защиты Дикой природы съесть его за милую душу и попросит добавки.
Благодаря этой плавающей психологической составляющей подавляющее большинство из нас за жизнь сжирает немало и собачятины, и кошатины, а в 90е и человечинки немало было. Я просто предпочитаю не закрывать на это глаза, и видеть в процессе физическую составляющую – кусок мяса. Ситуация усугубляется некоторым невежеством масс в области корейской кулинарии, спешу несколько его, это невежество, развеять. Так, очень многие люди считают, что корейцы жрут вообще всех собак. Вырастят у себя на дворе какого-нибудь Барбоса, ну или как там его, Ли Фун Тана, он состарился – его и сожрали. Или там что ловят бродячих собак и жрут. Это далеко не так. Подобно нашим свинофермам, птицефабрикам и тому подобному, в Корее существуют специальные собачьи фермы, где выращивание собак поставлено на поток. Выращивается специальная порода, очевидно, оптимально удовлетворяющая съедобным требованиям корейских гурманов. Так что шансы, что вы сожрёте колли или сенбернара (есть такая порода – ищут пропавших альпинистов. Тем и живут), крайне невелики.
Однако, к чёрту всю эту метафизику. Жизнь и так полна всякой херни, чтобы по ней загоняться. Мы допиваем бутылку водки и плавно переходим на пиво – испытанный приём, но в Корее почему-то малоэффективный. Не берёт. Мы вообще обратили на это внимание – там спиртное цепляет гораздо меньше, чем дома, но этот эффект вполне объясним. Употребление старого доброго бухлишка в поездках вообще в целом имеет эффект послабее, нежели в своих привычных домашних условиях – так как ты полон эмоций, впечатлений, мозг обрабатывает целые потоки новой информации, а это не способствует опьянению. Ну и конечно же, ты постоянно в движении – везде ползаешь, осматриваешь,, особенно если у тебя шило в жопе и ты лазаешь там, где иногда и не следовало бы. А зачастую это происходит летом, да в жарких странах – алкоголь как впитался, так и вышел, и ноль эффекту. В связи с этим такими опытными профи, как я, в товариществе с другой Заслуженной Синевой России, был разработан ряд страшных приёмчиков - «ржавый винт Титаника», «смерть Александра II», «Д'Артаньян на пеньке» и куча других, с не менее страшными названиями. Этим приёмчикам всё нипочём.
Но здесь, в Северной Корее, даже испытанный русский приём «стакан водки-стакан пива-стакан водки-стакан пива» не помог. Я связываю это с тем, что потоки новой информации зашкалили все мыслимые пределы, да и пьяному в таких условиях находиться совсем не хотелось.
Ну стало быть вот и гаме овер, как говорят у нас в Денвере. Собака съедена (Кенни любезно уточнила, что собака была одна на всех), супчик из этой же собаки скушан, водка выпита, пиво тоже, стало быть, самое время ехать осматривать институт знаменитой корейской вышивки. О том, что вышивка знаменита, я услышал от самих корейцев, что ж, спишем это на мою необразованность, потому что вышивка действительно прекрасна, как я смог идентифицировать в силу своих скудных способностей в этой области. Корейцы вышивают уже пару тысяч лет и преуспели в этом – вышивка смотрится просто как 3D, и как говорят, она так выглядела и сотни лет назад. В этом самом институте сидят женщины-мастерицы и наяривают вручную десятиметровые лозунги на стены, разного рода демонстрации – вряд ли можно представить себе объект, более ёмко вмещающий в свою суть то огромное количество и качество человеческого труда, что было на него потрачено. Ряд произведений можно было купить. Парни купили что-то по мелочи, а я просто не любитель. Тельняшки, майки, оригинальные приблудки, карты географические – это да, пожалуйста, а остальное как то не для меня. Кстати, потом я таки разыскал небольшую карту Кореи, вышитую в виде цветка, и, естественно, алчно на неё накинулся.
Вышивка не заняла у нас и двадцати минут, собаку пожирали и то дольше, и мы помчались на море, наш пострел везде поспел, как говорят у нас в Кабуле. Там находится очередной Триумф достижений корейского народа в целом и вождя в частности (или наоборот?) – это гигантская плотина около города Нампхо, известная в мире (в узком кругу спецов, думается), как плотина Нампхо, ну а в Корее называемая Западноморским Гидрокомплексом. Западноморским потому, что корейцы общепринятые географические названия не любят, причём и южные корейцы тоже, и потому как Корея – есть центр мирозданья, то Жёлтое море соответственно называется Западным морем, так как оно находится к западу от центра мирозданья, Японское – Восточным, а Цусимский пролив, отделяющий Корею от Японии и кусок Восточно-Китайского моря – Южным морем, правда, КНДР к Южному морю сейчас выхода не имеет, но они не горюют, так как уверены, что это временно.
А пока они успешно осваивают берега имеющихся у них в наличии Жёлтого и Японского, тьфу ты чорт, Западного и Восточного морей. Недалеко от столицы, там, где река Таэдон впадает в море, было построен уникальное инженерное сооружение - 10ти-километровая плотина, отделяющая море от разлившейся реки, от её устья. Теперь море не заливает эти низменные участки, они стали пресноводными, и там можно выращивать любимый рис. Благодаря этой стройке был решён вопрос наводнений, которым каждую весну подвергались не только города и села ниже Пхеньяна, но и сам Пхеньян, а так же получено большое количество новых плодородных земель, с которыми в гористой Северной Корее крайняя напряжёнка. Ну а также получили отличный мост между самыми густонаселёнными корейскими приморскими провинциями, не надо в объезд устья 150 вёрст наяривать.
Строили в середине 80х при непосредственном участии советских специалистов, правда, всё равно написали, что при непосредственном участии Великого Вождя, ну да не суть. Факт в том, что силами армии (а именно они строят все объекты в стране – выгодно, платить не надо) был в короткие сроки построен в принципе выдающийся объект по общемировым рамкам. В принципе действительно зрелище захватывающее – узкая полоска дороги на дамбе, конца не видно, справа волнующееся море, слева – спокойные воды разлитого Таэдона. В море - островок, к нему и идёт дамба, на этом гористом клочке суши – памятник-музей строителям, наша цель. За островком – шлюзы, потому что в устье реки находится крупный город-порт Нампхо – центр практически всей морской торговли республики.
Здесь нас встретила очередная смотрительница музея (они все в национальных нарядах), посмотрели очередной патриотический фильм о всепобеждающих корейских строителях, я впервые чуть не уснул - кресла были комфортные, что тоже было впервые. А самое главное – там я купил флаг КНДР, больше я нигде флагов в продаже не видел, сделан он был из какого-то нежнейшего материала, с полуэротической составляющей – если завернуть в такой материал девушку, будет полупросвечивать, очень сексуально. Но при покупке флага я такую крамолу естественно не озвучил, да и в дальнейшем не злоупотреблял, моё дело молодое, я пока ещё не испытываю острых ощущений от лицезрений обнажённого женского тела, завёрнутого во флаг КНДР, он со звездой такой. Повесил дома рядом с албанским.
На въезде-выезде с плотины – традиционные для всей страны бетонные вертикальные глыбы. Они бросаются в глаза сразу же – в любом месте, где дорога более-менее узкая, в горах чаще всего, на перевалах, обязательно у мостов – стоят по обочинам две, четыре, а то и шесть гигантских, метров в 10, бетонных столбов. Они как правило украшены какими-либо призывами, иногда красиво раскрашены, зайчики там, птички. У плотины были самые гигантские, что я видел, да и оформлены были лучше прочих – со скульптурами строителей плотины. На резонный вопрос к гиду, мол, зачем такое по всей стране понаставлено, да ещё у мостов и на перевалах, та ответила - «я не могу сказать, но мол, вы сами то как думаете?». Нам в принципе и так всё было ясно, но надо же было прощупать. А практическая их сущность тривиальна – в Корейской Народной Армии есть специальные части, базирующиеся недалеко от таких столбов и отвечающие за них.
А столбы то не простые, их основание слабее и уже, нежели всё остальное. Если настанет день Х – идёт команда – точечный заряд под такие столбы – и оп, в течении десяти минут все дороги, которые нужно, парализованы. Вражеские танки жестоко страдают. Таких столбов по всем дорогам видели наверное сотни.
До Нампхо километров 60, наш майор – чувак опытный, мчится как диавол. Такое чудо, как корейские дороги я опишу чуть ниже, на следующий день, когда мы поедем в горы, а сейчас мы уже ворвались в Пхеньян мимо гигантского Дворца Пионеров, что стоит прямо на окраине города. Как выяснилось позже, это какой-то запасной Дворец, а самый мегакрутой стоит прямо в центре, мы в него ещё сходим.
А сейчас наша ненасытная программа первого дня в КНДР продолжается. Просто невероятно, как мы везде успеваем. И вот мы с песнями прикатили к пожалуй, одному из самых выдающихся произведений столичного градостроительного искусства – монументу Идей Чучхе. Монумент виден практически из всего города, так как представляет собой 170 метровый факел. Огонь неживой, электрический, непосредственно пламя составляет 20 метров, причём это не просто подсветка, получен такой эффект, что пламя переливается, волнуется, действительно горит - в общем, аллес унд капутен. Напротив на реке установлены два 150-метровых фонтана. На сам факел можно подняться на лифте – и вы получаете самую лучшую панорамную площадку города – он весь как на ладони. Круче наверное только на недострое 105-этажного Рёнгана, да туда что-то не пускают. А вот на факел – пожалуйста.
Правда, подождите секундочку, опять электричество вырубили, что делать, даже Идеи Чучхе не застрахованы от таких бытовых казусов. Подождали, пока заработает, и лифт снова начнёт исполнять свои нелёгкие обязанности. Идеи Чучхе для иностранцев стоят 5 евро. Для корейцев подешевле, но сколько – не говорят. Факел вообще популярен – туда постоянно катаются молодожёны, именинники, просто желающие приобщиться на 170-метровой высоте к высокому, к идеям.
Вот и сейчас с нами наверх поднялась корейская чета в годах, всё что-то про нас распрашивали у Кенни, потом попросили сфотографироваться с ними на долгую память – да пожалуйста, любой каприз. Сверху город выглядит захватывающим, высота реальная, люди как букашки, внизу на набережной школьники отрабатывают фигуры для фестиваля – сверху видно, как они образуют то одни иероглифы, то другие. Уходить не хотелось. Но Кенни всё торопит – у нас ведь скоро уже ужин, ресторан ждёт, а нам ещё смотреть монумент ТПК.
ТПК – это отнюдь не Торгово-Промышленная Компания и даже не Театральный Профсоюз Карликов, это Трудовая Партия Кореи – естественно, это наше всё. Эмблема партии, помимо скрещивающихся серпа и молота (их кстати тоже придумал Ким Ир Сен), состоит так же из кисти художника – это корейское ноу-хау и символизирует интеллигенцию. Монумент ничем особым не поразил – подумаешь, 50-метровые кисточка, да серп-молот. Меня куда больше заинтересовал сквер, окружающий памятник.
Он находится не в самом центре города, а как бы в окружении обычных жилых домов, что логично, вечером, когда мы туда прибыли, он был полон отдыхающих рядовых корейцев – зрелище для туристов редкое, потому что программа тура в целом, и гиды в частности прилагают все усилия, чтобы гости и местные не пересекались. Ну у нас Кенни оказалась полной в этом плане либералкой, особенно если знать, где подмазать надо. Ну стало быть говорю: «Ой, смотри, какой красивый парк, и прудик, так здорово, просто выдающийся пример сквера, у нас так не могут, я нигде такого не видел. Можно прогуляться?» Ну счастливая Кенни конечно ведёт показывать и парк, и прудик. Идём по дорожкам, все лавочки, газоны – забиты людьми, они общаются, отдыхают. Газеты читают, что-то жуют, и очень, очень много народа играют в домино и шахматы, реже – в карты.
Ну когда мы подошли эта идиллия кончилась. Поскольку туристы здесь не должны появиться по определению, пришла пора почувствовать себя маленькой обезьянкой. Ну ладно, ладно, большой. Весь парк глазел на нас. Игры все прекратили. Ладья выпала из ослабевших рук корейского шахматиста и упала на газон. Конечно, это новое ощущение – десятки человек глазеют на тебя, дети как обычно рты пооткрывали. Они таких инопланетян, типа нас, видят только по воскресеньям, когда по телевидению показывают нейтральные советские фильмы (Гардемарины, Ирония судьбы, Служебный Роман).
Ну мы мужественно в сопровождении Кении (она постоянно смеялась над реакцией соотечественников, а ещё пуще над моей пародией на эту реакцию) дошли до прудика и повернули назад, в наш подкативший автобусик. Смеркается, ужинать уж надо. В двух одинаковых ресторанах, к слову, мы так никогда и не ели. Они постоянно менялись. Видимо, показывают разнообразие и самих ресторанов, и еды заодно – везде всё разное, только пиво не меняется. Во всех ресторанах нам есть нельзя, только в тех, кто имеют право обслуживать интуристов, то есть в самых лучших.
Каждый раз в ресторанах мы были одни. То ли туда рядовые корейцы не ходят (хотя, конечно, Кенни божилась, что они всегда полны, просто сейчас на спецобслуживании для нас), то ли действительно когда мы приезжали всех выгоняли. Классическая наша трапеза выглядит так: мы подъезжаем на своей тарахтелке, из дверей выскакивает управляющая, вся само гостеприимство, приглашает в зал. Там во фронт стоят официантки, минимум две, иногда больше, молодые симпатичные девчонки в национальных костюмах. Мы здороваемся, говорим своё «самса, гнида», то есть гамсаимнида, все расцветают – им очень приятно. Сажают за стол, несут блюда – к нашему приезду всё уже готово, не успевают носить, потому что как правило они хотят предоставить широкий ассортимент. Много разных блюд, всего понемногу, но всегда принесут ещё, если попросить, да если и не попросить – один хрен принесут.
Задача у них была – продемонстрировать корейское гостеприимство, мол вот мы какие клёвые, и это было действительно так, ну и как кажется подспудная, политическая задача, так это традиционное – МЫ НЕ ГОЛОДАЕМ! В КОРЕЕ МНОГО ЖРАТВЫ!!! НЕ ГОЛОДАЕМ МЫ! Ну и совсем уж корыстная задача – это накормить нас до отвала, чтобы энергия наша неуёмная гасилась. Верный приёмчик. Запихивали еду разве что не насильно, да под пиво, вот обожрёшься вольно-невольно, и чувствуешь после обеда себя овощем, репой там, или брюквой, и, естественно, на крамольные действия, типа куда-то от гидов потеряться или что-то замутить – даже и не тянет.
Поэтому еды-питья в каждом ресторане готовили заранее на целый взвод, и впихивали в нас по максимуму, мне постоянно даже неудобно перед ними было, но всё время то что-то приносили («обязательно попробуйте!»), то подкладывали («нужно съесть! по законам гостеприимства»), то подливали («Ян, я знаю, вы так любите пиво... ещё бутылочку?»). Ну и как минимум двух целей они добились – после таких мать их за ногу обедов приходишь в себя часа в два, ходишь, как колобок, а потом уже в следующий ресторан приехали – ужин наступил, или после ужина – в отель, а там уже ничего не хочется.
Вот и сейчас, какой-то модный ресторан, единственный раз, когда мы ели вместе с другими туристами – с целой группой китайцев, все последующие приёмы жратвы вовнутрь происходили без свидетелей. В большинстве случаев наша зондеркоманда кушала вместе с нами (они всегда спрашивали на это разрешения, мы, как ни странно, всегда соглашались), еды то ведь на полк сделано, но иногда, когда присутствовали какие-то изыски, кушали отдельно – была специальная «гидская» еда. Нас же кормили едой адаптированной под изнеженный европейский желудок, но с местными пикантными особенностями.
В данном случае – дали каждому бурлящий котелок на живом огне, кучу ингредиентов, и сказали – варите себе суп. Ну мы стало быть и сварганили себе варево по их рецепту, естественно, вкусное, нажористое, и после него делать ничего не охота. Может они туда бром добавляли? По общепринятым признакам так то сразу и не понять, хотя, вероятно, это владивостокские гребешки действие брома нивелировали.
Ну стало быть после ужина нас, трёх молодых кабачков, доставили в нашу Янгакдо, гостиницу то бишь по-русски. Валялись, потом на морально-волевых решили подняться и осмотреть хотел. Пару раз нам за это время по каким-то совершенно левым поводам звонили гиды – проверить, не съебались ли мы из номера куда-нибудь, в город например. Спрашивают, хорошо ли мы себя чувствуем, что делать собираемся. Ну я заверил, что хорошо нам, мы после ужина живее всех живых, скоро побеги пустим, и спать будем.
Пошли обшаривать здание. Я вот обожаю шароёбиться по свеженькой гостинице – засунуть нос в каждую дыру, начиная от боулинга и сауны и заканчивая запасными выходами и складами грязного белья. Отель – это ж целый мир, он живёт по своим законам, они общие для всех гостиниц мира, и в то же время у каждой из них есть своё неповторимое своеобразие, что-то, что отличает её от тысяч собратьев. Будь то форма горничной или цвет стойки ресепшна, склад старых огнетушителей под лестницей или карта испанских колоний в Северной Америке в лифте. Ну вот, стало быть, пошли шляться и сейчас. Несмотря на гигантизм гостиницы, обошли её быстро, там всё просто и понятно, ну и стало быть поехали на 47 этаж – в ресторане покрутиться. Не видно, естественно ни фига, электричества то в городе уже нет, зато крутишься вместе с баром – относительно лифтов и лестницы.
На этой лестнице нас и перехватили наши запыхавшиеся гидши – а, вот вы где! Обыскались бедолаги по всей гостинице, что-то очень важное хотели сказать, жалко вот только что – забыл, наверное повторить в третий раз то, что подъём завтра в семь утра. Ну мы их пригласили посидеть с нами за столиком, наливайка за прайс, естественно, весьма скромный. Попили пивка, винца, дамы нейтрально поклевали морожаного, ну и всё, бурный день завершился. Шесть объектов, разбросанных по городу, седьмой за 60 вёрст от него, и в перерывах между ними мы ещё успели скушать собачку, сами сварить суп, теперь вот в ресторане повращались. Завтра надо ехать в горы – тоже всё-по скромному – ехать 100 с чем-то км, там осмотр музея подарков Луноликому, даже двух музеев, в каждом десятки тысяч подарков со всего мира, слава аллаху, нам покажут только самые лучшие, потом буддисткий монастырь, ну а опосля надо будет лезть в горы на водопады, всего то пять километров вверх по тропинке. И назад.
У меня начинает складываться впечатление, что такой насыщенной программой, вкупе с едой, конечно же , нас всячески пытаются отвлечь не только от крамолы, а даже от мысли о ней.
Текст с городского форума Ярославля. Там его очень неудобно читать - ибо размазан по гигантской теме с массой малоинтересных разговоров и плохим дизайном.