“Моя жизнь” часть 7 (последняя) - Великая Отечественная в воспоминаниях нашего соседа

На пятые сутки немцы стали отходить от хутора и обстреливать хутор зажигательными снарядами, ночью было видно зарево. Утром была дана команда двигаться вперед. Пошла артиллерия, машины с боеприпасами, санитарные машины. Командир сказал, чтобы я ехал с ним. Я сел в Вилюс. Там было трое, я четвертый. Когда мы въехали в хутор, там на дороге стояли все жители, кроме Григория. Я спросил:

- Где он? Санитары его взяли?

Нет, ответили мне, он умер, задохнулся от дыма, вынести его некому было, мы сами еле спаслись, он лежит в подвале. Я попрощался со всеми и мы двинулись вперед по фронтовым дорогам.

Немцы отходили недалеко, на 10-15 километров, и в каком-нибудь населенном пункте вновь окапывались, так шли до города Риги. Перед Ригой они сопротивлялись отчаянно, но ее саму оставили, можно сказать, без боя и разрушений, хотя мост через Довгуву взорвали. За освобождение Риги нам выдали благодарность от ВГК.
Читать далее

“Моя жизнь” часть 6 - Великая Отечественная в воспоминаниях нашего соседа

Самолеты наши стали летать все чаще и бомбили дорогу, по которой двигались войска и на фронт и с фронта. В общем, все шло неплохо. Я носил ему еду, рассказывал новости, какие приходилось услышать. Но вот однажды приехал на хутор внук хозяина с девушкой, тот, который меня привозил с Риги на хутор. Он стал интересоваться, куда мог деться пленный, часто стал спрашивать у меня, не знаю ли я, где он? Я отвечал, что не знаю. Однажды он пошел в сарай и обнаружил помятое сено, он понял и стал звать его. Григорий долго не вылезал, но когда он сказал, что скоро сюда прибудет немецкий корпус для расквартировки, Григорий вылез из укрытия. Он привел его в дом, позвал всех нас и предупредил, чтобы мы все молчали, а иначе немцы всех расстреляют, если узнают. Он принес темные очки и одел их Григорию, сказал, чтобы он их не снимал и прикинулся слепым и немым, а так же, чтобы не брился, а если немцы нас спросят, отвечали, что он родственник хозяина. А мне он сказал, чтобы я его водил за руку. На этом все разошлись. Он вскоре уехал, девушка осталась. Мы ждали прибытия немцев, о которых он говорил, но они не появлялись, по дороге движение немцев продолжалось днем и ночью.
Читать далее

“Моя жизнь” часть 5 - Великая Отечественная в воспоминаниях нашего соседа

После карантина, недели через две, вновь пришло к нам в барак начальство и объявило: - Кто желает из девушек возрастом от пятнадцати до двадцати лет поехать в Германию на работы, тех прошу выйти! Стать в одну шеренгу для отбора! Сразу вышло, правда, немного, но вышли, а остальные стали советоваться с родителями, ехать или нет, а время шло, тут у гитлеровцев лопнуло терпение ждать. И они приказали выйти всем девушкам, а если кто не выйдет, те будут наказаны. Пришлось выйти им. Отобрали они человек двадцать, попали больше те, которые были красивыми, и увели. Даже попрощаться не дали с родителями. Правда, один при выходе крикнул: - Не беспокойтесь, переоденем тогда и приведем показать и попрощаться! И к вечеру привели они их, все были одеты как нужно. Может, другая дома того не имела, что на них одели. В лагере барахла было полно всякого с убитых и умерших, в нем нужды не было особой. И они для них его не пожалели. Им было все равно, на кого его одеть. Сегодня на них, завтра можно и на других одеть! В их руках были судьбы, люди и одежда. С девушками у них был свой план, о котором мне пришлось узнать уже после войны. Этот маскарад им нужен был для того, чтобы пустить пыль в глаза нам всем и скрыть свои темные дела. Чтобы никто не знал, куда их увозят. Им нужно было, чтобы все думали, что их увозят в Германию на работы. Но это была только ширма. Попрощались они тогда со своими близкими, и ушли все в слезах. Судьба их сложилась очень даже печально. Но кто мог только тогда подумать о том, что всех их отправят в дома терпимости в Ригу! Вот такая история получилась с ними.
Читать далее

“Моя жизнь” часть 4 - Великая Отечественная в воспоминаниях нашего соседа

Концентрационный лагерь, в который они нас привели, назывался “Саласпилс”, располагался в долине между лесом. Со всех сторон был обнесен колючей проволокой с двойным заграждением. В середине лагеря стояли вышки с прожекторами и пулеметами. И вокруг проволочного ограждения тоже стояли такие же вышки. Внутри стояли бараки. Подвели они нас к одному из них, под номером четыре Он был самый крайний, возле проволочного ограждения. Но, прежде чем впустить внутрь, они приказали снять верхнюю одежду и выложить все продукты, у кого были. А также записали фамилии, имена и выдали написанные на фанере номера каждому. Так вот я и стал человеком под номером сорок пять. Барак, в котором мы расположились, был без потолка, только с одной дощатой крышей и с такими же стенами, которые поддерживали крышу. В длину, наверное, метров сорок. Посередине стояли нары во всю его длину в три яруса высотой, а в ширину спали в три ряда. По краям возле стен с обеих сторон нары были в два яруса, спали в ширину в два ряда. Между центральными и боковыми нарами было по одному узкому проходу. Залезали на нары по вертикальным лестницам, которые были прибиты сбоку. А над входными дверями, внутри барака с обеих сторон было сделано по одной комнатке служебной для надзирателей. Только в одной находились два гестаповца, а в другой столько же гестаповок, ауфзиерок, так их называли. Они носили черную форму с эмблемой на шапке череп и знаками СС на петлицах. Вот и началась тогда моя лагерная жизнь, а какая она была, такой никому не желал больше увидеть и пережить.
Читать далее

“Моя жизнь” часть 3 - Великая Отечественная в воспоминаниях нашего соседа

А нас построили в колонну. Офицеры, стоявшие в бронетранспортерах, попрятались в них и закрыли люки. Бронетранспортеры тронулись, выбрасывая из-под гусениц комья снега, рыча поползли на дорогу один за другим. Им вслед была дана команда идти и нам. Из стороны в сторону раскачиваясь, мы еле-еле тронулись с места и пошли, проваливаясь в сугробы снега. А на большаке они к нам присоединили еще одну колонну, которую гнали с других деревень. Погнали они нас тогда всех к станции, хотя толком мы тогда еще и не знали, куда они нас гонят, но догадывались. А гнали они нас так, как гонят только скот на бойню, не давали даже опомниться. Детей, кто нес, не разрешали завернуть получше, не то что там еще что другое сделать. Хорошо, что мороз в тот день стоял небольшой, а к вечеру от пожарищ ослаб. А перед глазами все время стоял сарай, притупляя все мысли. Он не давал думать ни о чем другом. А думать нам нужно было о многом, не смотря на то, что были мы подростками еще. Нас жизнь успела научить уже многому. Детского у нас не осталось ничего, кроме нашего возраста, который выдавал нас за детей. Но главное было в том, что не знали мы ничего, что с нашей деревней, цела ли она или нет? И где наши родители? Живы ли они? И что нам делать дальше? Нашим родителям, конечно, сказали те, которые бежали позади, что нас схватили гитлеровцы, но больше им ничего не было известно о нас, как и нам о них. Мысли разные лезли в голову, смешиваясь одна с другой. Но больше всего думалось о том, как бы нам сбежать, но как, сообразить не могли.
Читать далее

“Моя жизнь” часть 2 - Великая Отечественная в воспоминаниях нашего соседа

Зверели гитлеровцы, зверел и народ. В лес стали уходить пленные, которые жили в деревне, а также и местные жители. Немцы стали жечь их дома, стали уходить семьями, пленных немцы стали отлавливать, тех, которые не успели уйти в лес, но это уже не помогало. Партизанское движение нарастало как снежная лавина. Начали освобождаться целые районы от немцев. Назывались эти районы партизанской зоной. Эта зона распространялась от Полоцка до Латвии, вдоль железной дороги к северу.

Немцы возле железной дороги расположили свои гарнизоны для ее охраны. Так заканчивался сорок первый год. Наступал сорок второй, партизаны действовали повсюду днем и ночью, часто бывали в нашей деревне, приходили за продуктами, заходили к нам. Были знакомые, один был с нашей деревни, партийный, уехавший перед войной в Москву. Родители его жили в деревне, но он к ним не заходил, он что-то говорил моей матери, а она потом ходила к ним и передавала его слова его сестре, которая была тоже партийная. В сорок четвертом ее и еще агрономшу немцы расстреляли.
Читать далее

“Моя жизнь” часть 1 - Великая Отечественная Война в воспоминаниях нашего соседа

Моя жизнь, моя дорога, но какая она была. Я начну с начала.Родился я в начале тридцатых. Первые годы своей жизни я, конечно, не помню.Но, когда я стал что-то помнить, с этого я и начну. Было нас четверо братьев, три сестры, мать и отец. Жили мы в небольшой деревушке, домов этак двадцать пять. Такие семьи были почти в каждом доме. Деревня моя находится на границе с Латвией.

Невдалеке проходит железная дорога, дальше протекает Западная Двина, а там, за Двиной, когда-то была граница с Польшей. Вдоль границы через определенный промежуток стояли заставы, а на границе вышки. Босоногое детство промелькнуло незаметно без особых забот. Как пошел в школу, началась и трудовая жизнь по дому и в колхозе работали на разных работах. Возили сено, навоз, бороновали пахоту, возили озимые, окучивали картофель. Погрузку и разгрузку на телеги производили взрослые. Обработку земли и все работы делали на лошадях. В свободное время, когда оно было, ходили на речку купаться, ловили рыбу, играли в лапту, в палочку-стучалочку и, конечно, в войну. Зимой катались на санках, лыжи, большинство, были самодельные.
Читать далее